Всем привет.

Некоторое время назад увлекся западными фильмами и сериалами о Второй Мировой войне, в частности сериалом от HBO "Братья по оружию". После просмотра первых трех серий решил посмотреть отзывы на этот сериал — блин, зачем я только на ютюб полез…. Такого количества непробиваемых стереотипов я не ожидал. Такое впечатление, что комментаторы либо прикалываются, либо просто идиоты. Особый фейспалм у некоторых почему то вызвала сцена атаки на Карентан, про то, как она была в реальности, будет упомянуто позже.

Цитирую комментарии двоечников:

"Америкосия не участвовала в войне, сериал говно!"
"Сериал крутой, но амеры так воевать не умеют!"
"Американец только тогда в атаку пойдет, когда ему командир побольше денег предложит!" — вот это порвало просто, я так и представляю, лежит американский офицер с толстым кошельком и приказывает — "Герни, за 50 баксов огневую точку подавишь? А боец ему — "нет, только за 500 согласен".

И прочие высказывания цицеронов-"историков". Ну отказываются верить наши зрители из постсоветского пространства, что у американских военнослужащих времен Второй Мировой тоже были примеры личной храбрости.

Далее следует копипаста отсюда — Братья по оружию эпизод 3 (Band of Brothers Episode 3) в переводе Гоблина — Tynu40k Goblina , где как раз рассказывается, что атака американцев на Карентан в июне 1944 действительно была и она воспроизведена в сериале с точностью.

Карантан было решено брать с трёх направлений одновременно. 327-ой планерно-пехотный полк должен был действовать с севера, 501-ый парашютно-пехотный — с северо-востока, а 506-ому парашютно-пехотному полку предстоял ночной марш, дабы обойти оказавшийся почти в полном кольце город и напасть с юго-западного направления. Скоординированный штурм города был назначен на 5 часов утра 12 июня.

Капитан Собел вышколил роту «Е» на совесть — особое внимание было уделено ночным переходам по пересечённой местности, в лесах, ориентированию и особенностям управления подразделением в тёмное время суток. После изматывающих тренировок личный состав роты отлично ориентировался в темноте, некоторые солдаты даже шутили, что видят ночью лучше, чем днём.

По воспоминаниям Винтерса, затруднения при ночных маршах возникали, как ни странно, у офицеров штаба полка. Они попросту «забивали» на тренировочные занятия, предоставляя корпеть над выполнением ночных заданий солдатам, сержантскому составу и младшим офицерам. Всё аукнулось в первый же день высадки. Вот что говорит Винтерс: «Штабным было тяжело находить объекты, осмысленно пробираться через препятствия вроде живых изгородей. А младшие офицеры и вверенный им личный состав, действуя сами по себе, даже без карт, могли ориентироваться на местности и выходить в районы назначения».

То же самое повторилось и при ночном марше 506-го полка 11-12 июня. Первой шла рота «F», за ней — «E». Путь проходил через заболоченную местность, затем через мост, далее на запад, через поля к железной дороге. Роты постоянно теряли контакт друг с другом. Следующая во главе рота «F» могла пройти трудный участок, а затем внезапно ускорить темп движения, не дав предупреждения пробирающейся через затор следом роте «E». Штаб полка отдавал противоречивые приказы разным подразделениям первого и второго батальонов. Роты могли остановиться, окопаться, оборудовать пулемётные позиции, и тут же получить приказ снова начать движение.

Однако, к 5:30 2-ой батальон 506-го полка был на позициях у Карантана. К тому времени полковник Фон дер Хойдте, чьи части отчаянно нуждались в боеприпасах после шести дней непрерывных боёв, отвёл большую часть своих солдат из города. В Карантане немцы оставили всего одну роту (50 солдат) с заданием удерживать город насколько хватит сил. Обороняющиеся располагали пулемётом, нацеленным на юго-западное шоссе и 80мм миномётами, пристрелянными по важному Т-образному перекрёстку на окраине города.

К 5.30-ти 2-ой батальон 506-го полка занял позиции для штурма города. Ему была поставлена задача занять Т-образный перекрёсток, который защищала рота немецкого 6-го парашютного полка. Последние сто метров до перекрёстка дорога шла напрямик и под уклон. Рота «F» находилась на правом фланге, роте «E» предстояло пройти вдоль дороги, а рота «D» была в резерве полка. Приказано было войти в город и соединиться с частями 327-го планерно-пехотного полка, штурмовавшего город с севера.

Винтерс негодовал: командованию полка потребовалась целая ночь лишь для того, чтобы личный состав занял позиции. Остановились, выдвинулись, снова остановились, снова выдвинулись — и так далее, неудивительно, что солдаты порядком вымотались. «Так быть не должно» — пояснил Винтерс, — «задание не сложное, а мы угробили целую ночь лишь для того, чтобы выйти к городу». Времени на разведку не осталось, не было никакой ясности, с чем предстоит столкнуться. Артподготовки и авианалётов также не последовало. Пришёл приказ: штурм назначен на 6 часов утра.

Взводом Винтерса, залёгшим по левой стороне дороги, командовал Лейтенант Уэлш (солдаты расположились как раз перед прямым участком дороги), справа от дороги находился второй взвод, а третий был в резерве. Парашютисты нашли убежище в неглубоких канавах, вырытых по обеим сторонам дороги. Всё было тихо — немцы не демаскировали позицию пулемётчика, не открывали миномётный огонь.

В 6.00 Винтерс скомандовал «Вперёд!». Лейтенант Уэлш возглавил атаку, бросившись к Т-образному перекрёстку впереди своего взвода. И тут немецкий пулемётчик начал стрелять по дороге — он находился в превосходной позиции, своевременно открыл огонь, чтобы уничтожить роту целиком.

Под пулемётным огнём атакующий взвод разделился — седьмой по счёту солдат, считая от бежавшего впереди Уэлша, остался лежать в канаве. Так поступила большая часть — почти 30 человек. Они лежали в канавах по обе стороны от дороги, пытаясь как можно сильнее вжаться в землю.

Негодующий Винтерс выпрыгнул на самую середину дороги, неистово крича: «Вперёд, да вперёд же!». Слова не возымели никакого эффекта, солдаты по-прежнему прятались в канавках. Винтерс не мог расслышать, что подполковник Стрэйер, лейтенанты Хэстер и Никсон, другие офицеры штаба батальона изо всех сил вопили: «Заставь их двигаться вперёд, Винтерс, заставь идти в наступление!».

Отбросив снаряжение, цеплявшееся за его винтовку М-1, Винтерс подбежал к левой стороне дороге, вопя словно сумасшедший: «ПошлИ!». Затем начал отвешивать пинок за пинком по задницам залёгших солдат. Перебежав на другую сторону дороги, он проделал ту же операцию.

«Я был словно одержимый», — рассказывал позже Винтерс, — «раньше меня никто таким не видел». Он снова перебежал на левую сторону, хотя в воздухе свистели пули. «Господи, ты благословил меня», — подумал он, — «я заколдован».

Но Винтерсом владело глубокое отчаяние. Его лучший друг, Гарри Уэлш, был там, далеко впереди, пытался уничтожить пулеметчика. «Если мне не удастся что-то предпринять», — рассуждал Винтерс, — «Гарри погибнет». В том не было никаких сомнений.

Но солдаты не двигались, они лишь подняли головы. Винтерс вспоминал: «Никогда мне не забыть одновременного выражения удивления и страха на их лицах». Тем временем пулемётчик пристреливался к нему как к открыто расположенной цели — вокруг лейтенанта пули водили хоровод.

«Всех парализовало», — вспоминал Строл. «Никто не мог сдвинуться с места. А Винтерс выбежал на самую середину дороги и заорал: 'Пошли! Двигайтесь! Вперёд!'».

Сработало. Такого Винтерса рота «Е» ещё не видела. «Для него такое поведение было столь необычно, что мы тут же как по команде сорвались с места», — сказал Строл. Винтерс пояснил: «Сказалась дисциплина. Когда до солдат дошло, они поднялись в атаку».

Когда сержант Талберт пробегал мимо Винтерса, то спросил: «Куда нам после перекрёстка?». «Направо», — ответил Винтерс. В 1981 году Талберт писал Винтерсу: «Мне никогда не забыть тебя, стоящего на середине дороги. Ты придал мне воодушевление. Мои парни чувствовали то же».

Тем временем Уэлш с горсткой солдат пытался уничтожить пулемёт. «Мы были одинёшеньки», — вспоминал лейтенант, — «и я никак не мог взять в толк, куда же запропастились остальные». Благодаря тому, что Винтерс своей беготнёй вдоль дороги отвлёк внимание пулемётчика на себя, Уэлш и сопровождавшие его шестеро солдат затерялись из вида. Американцы приблизились и закидали немецкие позиции гранатами, а затем расстреляли из личного оружия. Пулемёт замолчал.

В 1990 году Винтерс признался, что, вспоминая этот эпизод позже с майором Хэстером, получил комментарий, от которого испытывает гордость за действия своей роты до сей поры. Хэстер сказал, что, будучи офицером оперативного отдела, как-то имел возможность увидеть действия другой роты в схожей ситуации — пулемётный огонь сначала остановил солдат, заставив их бездействовать, а потом нанёс серьёзные потери. А рота «Е» пошла вперёд и выполнила задание, не понеся потерь.

Воодушевленные солдаты роты «E» захватили перекрёсток; Винтерс послал первый взвод налево, второй — направо. Следующей задачей стала зачистка домов. Происходила она по следующей схеме: один парашютист кидал в окно гранату, а другой, сразу же после разрыва оной, пинком распахивал дверь и расстреливал выживших противников, если таковые были.

Типпер и Либготт как раз зачистили один из домов, когда на Типпера, выходившего через дверь, «наехал локомотив, втолкнувший меня обратно. Не было ни звука, ни боли, я лишь раскачивался на ногах, сжимая в руках мою винтовку М-1». Это начали работать оставленные с арьергардом немецкие миномёты. Либготт подхватил Типпера, помог ему сесть, позвал медика и попытался заверить, что всё будет нормально.

Появился лейтенант Уэлш и вколол Типперу морфин. Тот настаивал, что может передвигаться самостоятельно, хотя об этом и речи быть не могло — обе его ноги были сломаны, серьёзная рана головы осложняла положение. Уэлш и Либготт вынесли Типпера на улицу, где он некоторое время «лежал, прислонённый к стене, а на улице рвались мины, чьи осколки со свистом проносились мимо и впивались в стенку у меня над головой». Затем Уэлш дотащил Типпера до лазарета, расположенного в амбаре, метрах в двадцати от передовой.

Вокруг продолжали рваться мины, работали снайперы. Сержант Липтон со своим третьим взводом дошёл до перекрёстка, а затем свернул направо. Мины сыпались прямо посреди улицы, поэтому изо всех сил вжавшись в стену, Липтон прокричал своим солдатам идти за ним. Очередной взрыв произошёл метрах в двух от сержанта, осколки вонзились ему в левую щёку, правое запястье, и правую ногу рядом с ширинкой. Винтовка с грохотом упала на мостовую. Липтон сел на землю и, приложив левую руку к щеке, нащупал большую дыру в месте попадания осколка. Но главной заботой оставалась правая рука — из неё фонтанчиками била кровь. Подбежал сержант Талберт и наложил на запястье жгут.

И только после этого Липтон почувствовал боль в районе паха. Он потрогал это место левой рукой, та вся испачкалась в крови.

«Талберт, рана может быть очень хреновая» — сказал Липтон. Талберт разрезал ножом штаны Липтона, взглянул на рану и ответил: «ТАМ всё в порядке».

«Это было страшное облегчение» — вспоминает Липтон, два осколка вонзились в верхнюю часть ноги, но «ничего важного не задели».

Талберт подхватил Липтона на плечо и донёс до медпункта, где медики сделали сержанту укол морфина и перевязали раны.

А Маларки вспомнил, что «…во время этого чудовищного миномётного обстрела я вдруг услышал, как кто-то читает 'Аве Мария'. Я поднял голову и увидел отца Джона Малони, шагающего по улице с чётками наперевес, чтобы соборовать умирающего на перекрёстке солдата» (Малони был награждён 'Крестом за выдающиеся заслуги').

Винтерса ранила пуля, вошедшая рикошетом от стены в ногу, пробив ботинок (этот ботинок до сих пор хранится у него дома). Впрочем, лейтенант не покинул поля боя до тех пор, пока не убедился, что подвезли боеприпасы, и не обсудил с Уэлшем (который попытался извлечь пулю ножом, но не сумел), где лучше оборудовать укреплённые позиции на случай контратаки.

В 7.00 город был под контролем американцев. Рота F к тому времени встретилась с передовыми частями 327-го планерно-парашютного полка. Подполковник Стрэйер прибыл в Карантан, здесь же был и командир 3-го батальона 327-го полка. Они зашли в винную лавку, где откупорили бутылку в честь победы.

Винтерс же отправился в батальонный медпункт. Всего в помощи нуждались десять солдат из его роты. Врач поковырялся в ноге пинцетом, вытащил пулю, промыл рану, посыпал сульфамидом и наложил бинт.

Вот так вот все и было,господа критики этого сериала.