-Это какой-то синдром Павлика Морозова, — Галина Романовна, бывший директор школы, только что поделилась историей, до сих пор заставляющей её переосмысливать ломку, пусть и весьма условных в данной конкретной ситуации, но таки семейных ценностей.

Удивительно неравнодушный человек, собравший массу исторических данных о родном селе. Наизусть помнящая многие биографии фронтовиков односельчан.

Мы сдружились с ней в период работы над ее книгой о родном селе.

Она написала, а я обработала текст, сверстала, распечатали на фотопринтере, сброшюровали, как могли и вручали в качестве подарка на юбилее села. Было это пять лет назад. Вот с тех пор и дружим на почве общей любви к истории.

И разговор о синдроме Павлика Морозова начался как раз с истории села. Вспоминали раскулаченную семью, донос на которых написал племянник. Точнее, это в деревне считали так. А было ли так? Племяннику на момент событий было 14 лет. В годы войны парень погибнет под Воронежем. Но говорим мы вовсе не о 30-х годах прошлого века. Галина Романовна вспомнила случай из эпохи даже не нулевых, а уже десятых годов нового века.

Ситуация проста и обыденна. Жила семья. Мать, отец двое детей. Отец не то что бы пил, но случалось. И в момент пьяного веселья ужасно любил покуражиться над семьей. Нет, он не избивал их смертным боем, но мог влепить подзатыльник, поднять среди ночи и заставить разувать себя, или топить баню в два часа ночи — папка вернулся, кормилец и добытчик, или затребовать дневник на проверку. Мог. Причем делал это каждую пьянку. Почему-то именно по пьянке на него снисходил стих воспитания.

-Я думаю, жену-то он побивал, тайком, но она терпела. Но что бы дети пришли в синяках, или голодными, грязными, такого не было. Семья даже на внутришкольном учете не стояла. Дети учатся хорошо. Занятий не пропускают.

Вот почему для села громом с ясного неба прозвучало, что Пашку Семенова арестовали, причем по заявлению дочери. Старшей дочери. Отец вновь взялся за пьяное воспитание. И дочь, наверное, впервые отказалась подчиниться его требованиям. Последовала затрещина, потом другая… А утром дочь поехала и написала заявление.

Отца осудили на два года.

И Галина Романовна не то, что бы возмущается, она удивляется поступку ребенка.

-Надо же как-то переступить через себя…Отец-мать это же святое. Как же он так довел детей? Что дочь не просто его милиции сдала, но и довела дело до суда?

История эта селом уже пережита, пережевана, забыта. Отец отсидел и вернулся. Мать приняла, впрочем, она все два года возила ему передачи и верно ждала. Дочь окончила колледж, уехала работать в город. Причем никто её из дома не выгонял. Мать заняла позицию мира и добрососедства с обоими сторонами конфликта. Они и сейчас живут, нянчат внуков младшей дочери. Старшая тоже иногда приезжает, но долго не гостит.

Знаете, что зацепило, разница восприятий? Мне поступок дочери понять и принять легче. Галине Романовне сложнее. Она воспитана теми, кто прошел войну. Я — детьми тех, кто прошел войну.Между нами целое поколение. И мировоззренческая пропасть…

Поколение моей собеседницы — это поколение моих родителей. Дети победителей… Если судить по моей родной деревне — более половины мужчин, остались на полях сражений. Помню, фразу, сказанную бабушкой моей маме "Ладно я своего деда на божничку посадила — он войну прошел. А ты-то что?" Деда Миша, сидящий в уголке почти под потолком, рядом с иконкой — образ яркий… И весьма точный. Мужчина, прошедший войну, выживший, кормилец, главная рабочая сила в условиях, когда без тяжелого физического труда никуда, добытчик — он главный, он бог, он — на божничке. И с ним не спорят. Образ отца свят. Ибо вокруг полно безотцовщины и вдов, выживающих, как могут.

Это уже мы, родившиеся у детей победителей, еще осторожно, но сняли родителей с пьедестала неоспоримой святости.

Мы уже могли с ними спорить. И мой папка обычно заканчивал споры историей о большой ложке отца. Будучи ребенком,он как-то за обедом имел несчастье отказаться выйти работать в полеводческую бригаду, на прополку. "Вот пусть девчонки туда идут. А я хочу подручным на комбайн. Или на сенокос на волокушу" Заметьте, он не отказывался вообще работать. Он не хотел работать на прополке. Вот тогда-то и прилетело ему в лоб большой ложкой… Спорить с родителями было категорически запрещено. Велели — делай. Отец мой сбежал из дома в 15 лет. Сбежал потому, что кинул в деду Мишу морковкой. Кинул и осознал, что же натворил. И не от гнева отца бежал, а от собственного стыда. Работал на стройке и учился на строителя, потом морфлот…Он вернется к родителям через 10 лет. В 25 , когда соберется жениться, когда уже поступит заочно на журфак в университет г. Алма-Ата… (нынче — Алматы)

И будет ехать, сжимаясь в комок от страха, что не простят…Простили. Но ни деда, ни папа никогда не рассказывали, а за что же сын таки кинул эту морковку ? Предыстория была не важна, важен страшный поступок подростка.

Впрочем, брошенная морковка и для нашего поколения — это святотатство. Но мы уже отстаивали свое мнение и право на прически, наряды, профессию. К слову за мою маму профессию выбрали родители. Мамочка моя мечтала о …педагогическом. Но её мать твердой рукой отправила в институт советской торговли. Мама всю жизнь не любила профессию финансиста. Она станет преподавателем уже после сорока…

А я право на свой театральный отстояла с пеной у рта. Не отстояла — быть бы мне врачом. Так хотели дедушка и бабушка по маминой линии, мама и отец. Но этого не хотела я. И слова родителей уже не были безоговорочным приказом к действию. Помню мама тогда сказала "Хватит, даже если это ошибка, она имеет право на свою ошибку"

А когда мой сын лихо поменял исторический факультет универа на театральное отделение училища искусств, ни мужу, ни мне в голову не пришло сказать сыну хоть слово против.

Право на выбор судьбы — это неоспоримое право сына.

И вот сидим мы с Галиной Романовной, человеком удивительной доброты и безусловной справедливости. И, наверное, впервые, не сходимся во взглядах. Хотя, стоп мы все же сходимся в главном — нельзя ни при каких условиях бить ребенка, и унижать нельзя. Ребенок имеет такое же право на не попранное человеческое достоинство, как любой взрослый. Но для моей дорогой старшей подруги — образ родителей это непогрешимый идеал. И она не понимает, как можно было написать заявление на собственного отца? Отца?

А я отлично понимаю девочку, сдавшую отца властям. В ситуации, когда даже мать не смогла защитить детей от пьяного мужа, что оставалось девочке? Поступить так, как она поступила.

Это не синдром Павлика Морозова это то самое непоротое поколение, которое ждали еще во времена оны…Вот — пришло, и оно умеет за себя постоять. Мы не заметили, как оно выросло… И из всех его качеств, мне более всего импонирует в нём умение отстаивать свои права. Их небоязнь высказывать свою точку зрения. Умение говорить "нет"…Нам этому приходилось учиться годами.

И это уже они доказали нам , что родитель, как бы он не считал себя богом, таковым не является. Он не всегда прав, и не всегда безгрешен. Это поняли дети, это пусть и тяжело, но приняли мы, в большинстве своем приняли. Воспитание без ремня и диктата — сложная штука. Ибо единственный способ завоевать авторитет — это собственный пример. Наверное, странно прозвучит, но уже не только мы дисциплинируем детей. Уже дети, в какой-то мере дисциплинируют нас. И в пору их взросления уже мы тянемся за ними, боясь отстать, не успеть за временем и с за собственными детьми. И каждый раз, когда сын ловко ведет меня через дебри установленного недавно редактора видео, я пытаюсь вспомнить, а учила ли я чему-нибудь своих родителей? Нет, мне бы показалось это неправильным, неверным. Родители априори все знали лучше нас. Наши дети так не считают, и мне это чертовски нравится. Мне вообще нравится это поколение.

Теперь самое главное не испортить его полной вседозволенностью и свободой без каких либо нравственных рамок. . Перестав быть диктатором для ребенка сейчас очень важно не стать полным его рабом. Авторитет родительский важен нынче не менее, а даже более, чем во времена наших дедушек и отцов. Но только зарабатывать его все сложнее и сложнее…

via