Надо сказать, что война, ЛЮБАЯ война, видимо, кардинально меняет саму личность человека.

Так, вот.
Был у нас в лагере, в Чаде, один гигант мысли.
Он у всех покойников отрезал уши.
Отрезал, и вялил, так же точно, как у нас воблу вялят: засовывал в пакет, пересыпал солью, выдерживал некоторое время, а потом сушил на веревочке.
Искренний человек…
В палатке с ним никто жить не хотел: вонь была невыносимая, а со временем, и никто с ним и в рейды ходить не хотел: Бог же знает, у кого он следующего уши отрежет.
Странно, что его так никто и не сдал. Хотя, обычно, это – в порядке вещей.

Только, закончилось все это, для нашего гения, все-таки, нехорошо. Однажды ночью комендант лагеря (хрен знает, что его – понесло!), прогуливаясь в окрестностях, в темноте, налетел мордой на эти самые, развешенные на веревочке, уши. Сами можете представить себе реакцию. Тем более, что прогуливался он в сопровождении двух ломовых коней из комендантской роты.
На следующий же день, из Джибути, транспортным самолетом прилетел маленький, плюгавенький капитан из гестапо (военная контрразведка), а с ним – четыре трехстворчатых шкафа. Гений засолки был взят под белы рученьки, и отбыл в неизвестность навсегда. Более я его не видел никогда.

Но. Интересно вовсе не это…
На войне всегда, кто-нибудь, а с катушек – съедет, и потеряет-таки человеческий облик. Это, как раз – нормально. Тем более, что ничего сверхъестественного он не изобрел. Я и до него, и после него слышал о таком простейшем способе сбора боевых трофеев. Интересно другое.
Интересно, что я был свидетелем и непосредственным участником этого самого съезжания его с катушек.

…Там очень нехорошая вода. Не полезная, почему-то, европейскому человеку. Привыкание к ней занимает годы и поколения. Хотя, кому как повезет. По-разному бывает. Причем, никакие обеззараживающие таблетки не помогают, хотя раздают их горстями.
Посему, у всех, практически – понос.
В рейде, отлучиться на минуточку от группы по нужде, почти равносильно самоубийству. Можешь исчезнуть, как снег весной: без следа. В связи с изложенным, ежели кому – приспичило, то идут трое. Сам страдалец и два бойца, которые призваны обеспечить ему безопасное развлечение на природе. Даже очередь специальная существует – кто следующий идет провожать дристуна до кустиков.
Вот, этому голубчику и – приспичило. Была моя очередь и моего второго номера. Мы, понятно,- пошли.

…Если Вы думаете, что Африка, это – джунгли, то вынужден Вас разочаровать. Африка, в основном – полупустыня. Называется «буш». Более-менее буйная растительность встречается только по берегам рек и озер. И то – довольно узкой полоской. А весь север Чада вдоль границы с Ливией, вообще – каменистая пустыня.
Буш же — это песок, или суглинок красноватого цвета с довольно редкой и жесткой травой, совершенно выгоревшей на солнце, редкий и невысокий (ужасно колючий!) кустарник, с вкраплением еще более редких деревьев.

Вот, в этот буш мы все и направились. Перед нами был нисходящий склон невысокого холма и метрах в 15-20-ти от нас рос изрядный и густой пук таких кустов.
Когда происходит с кем-нибудь такая засада, двое других встают справа и слева от него, метрах в 5-6-ти каждый, слегка впереди, дабы не смущать излишне человека. Что и было, в целом – исполнено. Только. Со временем. Эта рутинная процедура начинает несколько надоедать, и люди расслабляются: нет уже должной бдительности.
Так, вот. Наш будущий потрошитель снял ремень со всей амуницией, повесил его на шею, а сам уселся орлом… Тут, я как-раз-то и расслабился: слегка отвернулся еще левее (я стоял слева), расстегнул штаны и решил помочиться. Поэтому, самого цимиса-то я и не видел.
Тут, как назло, прямо из кустов, напротив нашего какающего товарища, прямо ему нос-к-носу, вышел добрый абориген. Один, почему-то. Винтовка (FN FAL) у него была за спиной, а на голове он нес цинку с патронами.

Кстати, все думают, что самое распространенное оружие в Африке — это Калашников. Так вот, снова вынужден разочаровать. Самое распространенное — эта самая винтовка FN FAL. Так, по крайней мере было до середины 90-х годов, как сейчас – не знаю. И это при том, что ее Бельгия никому бесплатно не раздавала, в отличии от советского Калашникова.

Вернемся в буш, однако.
Немая сцена. Как у Гоголя.
Абориген еще, по инерции, прошел несколько метров. Потом среагировал мой товарищ справа (я – не успел) и дал ходячему патронташу короткую очередь в грудь из MP-5F. Тот завалился на спину и стал хрипеть. Наш же засранец, от неожиданности и испуга, сел на землю прямо в собственные произведения.
Это привело его в такое бешенство (почистится, и правда было – трудно), что он выхватил нож, и стал добивать им раненного – как придется, хотя собственная винтовка лежала перед ним: возле коленей.
Нож у него был настоящий – боевой, длинный, с канавками для стока крови. Чудо, а не нож. Я, например, большие ножи не люблю: ношу всегда с собой складной. И тогда носил, и сейчас. Но у этого было – орудие убийства.
Вот, он тыкает этим ножом в грудь, испугавшего его, афроафриканца… И. То ли плохо попадает, то ли не попадает вовсе – не знаю. Нифига не получается. Более того, в конце концов, рука его съехала на лезвие, и он изрядно порезался.
Тот же самый товарищ, в результате, добил подранка выстрелом в голову, и мы вернулись к своим.

Вот, с тех самых пор, и начались – уши. Хотя до этого происшествия был вполне себе вменяемый парень, приятный даже и с каким-то оптимистическим чувством юмора. Что на войне не часто встречается, прямо скажем.

…И мне сейчас очень хотелось бы знать. ВАЖНО, почему-то было бы знать это: вот этот самый изготовитель солонины, он бы В ЛЮБОМ случае таким бы стал, или НЕ СТАЛ бы, если не сел бы тогда в собственное дерьмо?
Мне кажется, ответ на этот вопрос,- он бы многое прояснил в ЧЕЛОВЕКЕ (САПИЕНСЕ, если хотите!), в ЦЕЛОМ.

Такие дела…