Имеют забугорные компании вредную привычку — приглашать в гости своих торговых представителей, крупных клиентов и напаивать до состояния небесной синевы.

Вроде на словах и нет ничего страшного, но такое наши сограждане творят по пьяной лавочке на халявных банкетах, что вот те нате! Полисмент ихний небось протоколы потом в рамки вешает и на пенсии внукам байки травит. Так вот, внучата, был такой случай:

Позвала одна австрийская компания побухать на юбилее, да поплющить булки на семинаре дистрибьюторов со всего необъятного постсоветского пространства. От России присутствовал в том числе и Алексей Гагач, я то бишь. Такой командировке был рад, хотелось отдохнуть от местных приключений, посмотреть как живёт Европа. Ну что, посмотрел, спору нет.

Не успел я заселиться в номер венского отеля, как на меня набросился, услыхав русскую речь, бухой узбек.

— А-а-а! Бекзода спасай! Бекзода умирать!

Несчастный был не в адеквате, плакал, тянул за рукав. Я побежал за ним, охуевая от того, что за пару часов пребывания в Вене уже умудрился встретить пьяного азиата и вписаться в какую-то мутку. Прибежали в номер.

На кровати, посреди разгромленного и засранного номера, лежал помирающий. Ему было хуево. Он орал, выл волком, выгибался. Кожа посерела. Пена на губах. «Сердце!», подумал я.

— Ты скорую вызвал!? — крикнул я первому.

У того на лице появилось изумлённое выражение. Типа — охуеть! Хорошая идея! Просветленный, он исчез за дверью.

Я тем временем уложил Бекзода таким образом, чтобы голова не запрокидывалась, освободил грудную клетку, перетянул ногу футболкой, как жгутом, чтобы снизить давление.

Больного попустило. Он тяжело дышал, смотрел на меня с удивлением, пытался что-то донести.

— Скажи… не поймут… контузия…

Снова распахнулась дверь номера. Ввалился радостный гонец, волоча за собой эфиопа. Да-да! Чернее ночи, высокого, завернутого в какие-то ткани, увенчанного колпаком с кисточкой на голове, внушающего надежду.

— Мгам булумба куанбатор… — эфиоп вращал желтыми глазами и что-то задумчиво бормотал, глядя на больного. Затем неспешно снял из-за спины мешок и вынул из него упаковку таблеток.

Товарищ нетерпеливо выхватил упаковку из рук, достал из неё блистер.

— Скока таблетка надо? — растопырил он пальцы перед лицом эфиопа.

Негр с важным видом доктора Хауса показал два пальца. Виктори. Кому «виктори», а кому и римская пятерка.

Узбек быстро набрал воды в стакан, закинул квинту таблеток в пасть Бекзоду, плеснул следом жидкость и удовлетворённо сел рядом с больным, вздохнул. Спасён друг. Эфиоп незаметно исчез из номера. Как и не было его. Только блистер от таблеток остался лежать на столе. Я же стоял посреди номера, открыв рот, абсолютно не понимая что происходит.

— Ууууу! — снова завыл Бекзод и выгнулся дугой. Начинался очередной приступ. Его товарищ заплакал.

— Олма, Бекзод, илтимос! — утешал он больного. Типа держись, товарищ, скоро все будет заебись. Не бросил я тебя на чужбине! Нашёл спасение.

Я не стал дожидаться эффекта от таблеток и побежал на рецепшн.

— Доктор! Ви нид доктор! Харт! 564 намбер!

Испуганная австрийка схватила трубку и кивнула мне головой. Поняла.

Я вернулся в номер. Бекзод извивался и выл в очередном припадке. Его товарищ рыдал от отчаяния.

— Больница нада вести! Машина! — вскричал он от внезапной идеи. Сшибая мебель, подскочил к окну. У отеля стояло несколько автомобилей. Рядом находились люди.

Я стоял у окна и наблюдал, как отчаянный выбежал из отеля и стал рвать ручку дверей у ближайшей машины.

— Бекзода, Бекзода! — орал он.

Из машины с водительской стороны выскочил здоровяк и одним ударом отправил спасителя на негостеприимный венский асфальт. Бедняга свернулся калачиком, закрыл лицо руками и безнадёжно зарыдал. Больше он ничем не мог помочь товарищу. Подъехала скорая.

В номер вошла бригада медиков. Врачи окружили больного, начали доставать какие-то приборы, ампулы. Один из врачей взял со стола блистер из-под эфиопских таблеток.

— Вас из дас? — спросил он.

— Нихт ферштейн! — развёл я руками.

Врач с тревогой посмотрел на меня, поднёс блистер к моим глазам.

— Мэйк щит! — строго сказал он по-английски и показал пальцем на таблетки.

— Охуеть! — ответил я.

— Уууууу! — завыл Бекзод и громко раскатисто запердел, подтверждая худшие опасения врача.

Появились ещё какие-то люди с носилками. Они ругались по-немецки, разворачивали переноску, спешили.

Бекзод выгнулся и обосрался. И ещё раз. И ещё. Больной кирогазил, как полевая кухня. Врачи погрузили отчаянно гадящего в штаны гостя столицы на носилки и, матерясь на своём, немецком, бегом понесли из номера.

Я остался один. Среди беспорядка я увидел пригласительные билеты на юбилей австрийской фирмы.

«Коллеги», ласково подумал я.

Через несколько дней Бекзод и его «спаситель» — Жамшид, сверкающий фиолетовым ликом, появились на техническом семинаре.

Бекзод таки успел мне пояснить про свои эпилептические припадки. Редко, он уже и забыл когда последний раз было. Но перебор алкоголя — раз, и не повезло.

Больше я их не видел. Грузины сказали мне, что узбеки увидели на улице какого-то эфиопа и вломили ему пизды, тем самым подставляя себя под меч австрийского правосудия.

Да, там были грузины… но это уже следующая история.

alexeygagach